Неточные совпадения
— О, в этом мы уверены, что ты можешь не спать и
другим не давать, — сказала Долли мужу с тою чуть заметною иронией, с которою она теперь почти всегда
относилась к своему мужу. — А по-моему, уж теперь пора…. Я пойду, я не ужинаю.
Напрасно: это всё
относится к другим,
Молчалин вам наскучил бы едва ли,
Когда б сошлись короче с ним.
И чем более наблюдал он любителей споров и разногласий, тем более подозрительно
относился к ним. У него возникало смутное сомнение в праве и попытках этих людей решать задачи жизни и навязывать эти решения ему. Для этого должны существовать
другие люди, более солидные, менее азартные и уже во всяком случае не полубезумные, каков измученный дядя Яков.
«Куда,
к черту, они засунули тушилку?» — негодовал Самгин и, боясь, что вся вода выкипит, самовар распаяется, хотел снять с него крышку, взглянуть — много ли воды? Но одна из шишек на крышке отсутствовала,
другая качалась, он ожег пальцы, пришлось подумать о том, как варварски небрежно
относится прислуга
к вещам хозяев. Наконец он догадался налить в трубу воды, чтоб погасить угли. Эта возня мешала думать, вкусный запах горячего хлеба и липового меда возбуждал аппетит, и думалось только об одном...
Иногда Клим испытывал желание возразить девочке, поспорить с нею, но не решался на это, боясь, что Лида рассердится. Находя ее самой интересной из всех знакомых девочек, он гордился тем, что Лидия
относится к нему лучше, чем
другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему, приглашая в тарантас Любовь Сомову, Клим чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Самгин подозревал, что, кроме улыбчивого и, должно быть, очень хитрого Дунаева, никто не понимает всей разрушительности речей пропагандиста.
К Дьякону Дунаев
относился с добродушным любопытством и снисходительно, как будто
к подростку, хотя Дьякон был, наверное, лет на пятнадцать старше его, а все
другие смотрели на длинного Дьякона недоверчиво и осторожно, как голуби и воробьи на индюка. Дьякон больше всех был похож на огромного нетопыря.
Местные сотрудники и
друзья газеты все знали его, но
относились к старику фамильярно и снисходительно, как принято
относиться к чудакам и не очень назойливым графоманам.
— Ты забыл, что я — неудавшаяся актриса. Я тебе прямо скажу: для меня жизнь — театр, я — зритель. На сцене идет обозрение, revue, появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать мне, тебе,
друг другу свои таланты, свой внутренний мир. Я не знаю — насколько внутренний. Я думаю, что прав Кумов, — ты
относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
«Последние годы жизни Анфимьевны Варвара
относилась к ней очень плохо, но Анфимьевна все-таки не ушла на
другое место», — напомнил он себе и подумал, что Таисья могла бы научиться печатать на машинке Ремингтона.
Макаров и Диомидов стойко держались около Лидии, они тоже не мешали
друг другу. Макаров
относился к помощнику бутафора даже любезно, хотя за глаза говорил о нем с досадой...
Он уже видел, что грубоватая Марина
относится к нему почтительно, Елизавета Спивак смотрит на него с лестным любопытством, а Нехаева беседует с ним более охотно и доверчиво, чем со всеми
другими.
К нему она
относилась почти так же пренебрежительно и насмешливо, как ко всем
другим мальчикам, и уже не она Климу, а он ей предлагал...
И, наконец, Клима несколько задевало то, что,
относясь к нему вообще внимательно, Гогин, однако, не обнаруживал попыток
к сближению с ним. А
к Любаше и Варваре он
относился, как ребенок, у которого слишком много игрушек и он плохо отличает одну от
другой. Варвара явно кокетничала с ним, и Самгин находил, что в этом она заходит слишком далеко.
«А ведь никто, никогда не
относился к тебе,
друг мой, так заботливо, а?»
Он видел, что Макаров и Лидия резко расходятся в оценке Алины. Лидия
относилась к ней заботливо, даже с нежностью, чувством, которого Клим раньше не замечал у Лидии. Макаров не очень зло, но упрямо высмеивал Алину. Лидия ссорилась с ним. Сомова, бегавшая по урокам, мирила их, читая длинные, интересные письма своего
друга Инокова, который, оставив службу на телеграфе, уехал с артелью сергачских рыболовов на Каспий.
— Бедная Наташа! — со вздохом
отнесся он, наконец,
к ее памяти, глядя на эскиз. — Ты и живая была так же бледно окрашена в цвета жизни, как и на полотне моей кистью, и на бумаге пером! Надо переделать и то, и
другое! — заключил он.
Итак, что до чувств и отношений моих
к Лизе, то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая ложь с обеих сторон, но никогда мы оба не любили
друг друга сильнее, как в это время. Прибавлю еще, что
к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то
относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
— Смотри ты! — погрозила она мне пальцем, но так серьезно, что это вовсе не могло уже
относиться к моей глупой шутке, а было предостережением в чем-то
другом: «Не вздумал ли уж начинать?»
Я тотчас же пошлю
к князю В—му и
к Борису Михайловичу Пелищеву, его
друзьям с детства; оба — почтенные влиятельные в свете лица, и, я знаю это, они уже два года назад с негодованием
отнеслись к некоторым поступкам его безжалостной и жадной дочери.
— Правда, это по случаю, — сказал помощник смотрителя, — за бесписьменность взяли этих людей, и надо было отослать их в их губернию, а там острог сгорел, и губернское правление
отнеслось к нам, чтобы не посылать
к ним. Вот мы всех из
других губерний разослали, а этих держим.
Если бы она была женой
другого, он так же
относился бы
к ней, как
относился теперь.
Вы посмотрите, как мы
относимся к другим!
Когда все и все преклонялось пред ней, он, Лоскутов, один
отнесся к ней совершенно равнодушно; мало того — он предпочел ей
другую…
Они держали себя наособицу от
других купцов,
к которым
относились немного брезгливо; но до настоящего кровного барина этому полумужичью было еще далеко.
А с
другой стороны, теперь она
отнеслась с совершенно новым чувством
к той обстановке, пред которою еще недавно благоговела.
— Плетет кружева, вяжет чулки… А как хорошо она
относится к людям! Ведь это целое богатство — сохранить до глубокой старости такое теплое чувство и стать выше обстоятельств. Всякий
другой на ее месте давно бы потерял голову, озлобился, начал бы жаловаться на все и на всех. Если бы эту женщину готовили не специально для богатой, праздной жизни, она принесла бы много пользы и себе и
другим.
Шли мы теперь без проводника, по приметам, которые нам сообщил солон. Горы и речки так походили
друг на
друга, что можно было легко ошибиться и пойти не по той дороге. Это больше всего меня беспокоило. Дерсу, наоборот,
относился ко всему равнодушно. Он так привык
к лесу, что
другой обстановки, видимо, не мог себе представить. Для него было совершенно безразлично, где ночевать — тут или в ином месте…
Село Шкотово находится около устья реки Цимухе, на правом берегу. Основание его
относится к 1864 году. В 1868 году его сожгли хунхузы, но на
другой год оно возродилось снова [Д.Н. Мушкетов. Геологическое описание района Сучанской ж. д., 1910 г.]. Пржевальский в 1870 году в нем насчитал 6 дворов и 34 души обоего пола [Н.М. Пржевальский. Путешествие по Уссурийскому краю, 1869 г., стр. 135–136.]. Я застал Шкотово довольно большим селом [В 1902 г. в селении насчитывалось 88 семейств.].
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что
относится именно
к этому дню,
к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь
друга Дмитрия; а два
другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни,
другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
Она советовала нам
отнестись по сему предмету
к одному почтенному мужу, бывшему
другом Ивану Петровичу.
Канцелярия министра внутренних дел
относилась к канцелярии вятского губернатора, как сапоги вычищенные
относятся к невычищенным: та же кожа, те же подошвы, но одни в грязи, а
другие под лаком.
Тут, может быть, и нет противоречия, потому что мечта
относится к одному, реализм же
к совсем
другому.
И это
относится не только ко мне, но в такой же степени
к другим.
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым в лицо и подливает вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания.
К нему
относятся убеждающие жесты жирного франта. С
другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит рукой и не глядит, а тот все лезет, лезет…
Возникал тяжелый вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную исповедь в простую формальность вроде ответа на уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием?
К этому обряду мы
относились хотя и не без сомнений, но с уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не подойти с
другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако, пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
Это были два самых ярких рассказа пани Будзиньской, но было еще много
других — о русалках, о ведьмах и о мертвецах, выходивших из могил. Все это больше
относилось к прошлому. Пани Будзиньская признавала, что в последнее время народ стал хитрее и поэтому нечисти меньше. Но все же бывает…
Видимо, Штофф побаивался быстро возраставшей репутации своего купеческого адвоката, который быстро шел в гору и забирал большую силу. Главное, купечество верило ему. По наружности Мышников остался таким же купцом, как и
другие, с тою разницей, что носил золотые очки. Говорил он с рассчитанною грубоватою простотой и вообще старался держать себя непринужденно и с большим гонором.
К Галактиону он
отнесся подозрительно и с первого раза заявил...
Другие называли Огибенина просто «Еграшкой модником». Анфуса Гавриловна была взята из огибенинского дома, хотя и состояла в нем на положении племянницы. Поэтому на малыгинскую свадьбу Огибенин явился с большим апломбом, как один из ближайших родственников. Он
относился ко всем свысока, как
к дикарям, и чувствовал себя на одной ноге только с Евлампией Харитоновной.
Галактион слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он
отнесся к ней по-звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже
других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
— Ах, это совсем
другое дело! Мы, старики, в силу вещей,
относимся к людям снисходительнее, хотя и ворчим. Молодость нетерпима, а за старостью стоит громадный опыт, который говорит, что на земле совершенства нет и что все относительно. У стариков, если хочешь, своя логика.
Теперь роли переменились. Женившись, Галактион сделался совершенно
другим человеком. Свою покорность отцу он теперь выкупал вызывающею самостоятельностью, и старик покорился, хотя и не вдруг. Это была серьезная борьба. Михей Зотыч сердился больше всего на то, что Галактион начал
относиться к нему свысока, как
к младенцу, — выслушает из вежливости, а потом все сделает по-своему.
На
другой день Харитина получила от мужа самое жалкое письмо. Он униженно просил прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не поехала в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить доктора на Агнии. Серафима
отнеслась к этой комбинации совершенно равнодушно и только заметила...
Неугомонный человек исчез как метеор. Ечкин поражал Галактиона своею необыкновенной энергией, смелостью и уменьем выпутаться из какого угодно положения. Сначала он
относился к нему с некоторым предубеждением, как
к жиду, но теперь это детское чувство совершенно заслонялось
другими соображениями. Вот как нужно жить на белом свете, вот как работать.
Епиходов. Собственно говоря, не касаясь
других предметов, я должен выразиться о себе, между прочим, что судьба
относится ко мне без сожаления, как буря
к небольшому кораблю. Если, допустим, я ошибаюсь, тогда зачем же сегодня утром я просыпаюсь,
к примеру сказать, гляжу, а у меня на груди страшной величины паук… Вот такой. (Показывает обеими руками.) И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
Одни находили Сахалин плодороднейшим островом и называли его так в своих отчетах и корреспонденциях и даже, как говорят, посылали восторженные телеграммы о том, что ссыльные наконец в состоянии сами прокормить себя и уже не нуждаются в затратах со стороны государства,
другие же
относились к сахалинскому земледелию скептически и решительно заявляли, что сельскохозяйственная культура на острове немыслима.
С
другой же стороны, кражи, совершаемые так часто в тюрьмах и селениях, редко дают повод
к судебному разбирательству, и если судить по официальным цифрам, то можно прийти
к совершенно ложному выводу, что ссыльные
относятся к чужой собственности даже с большим уважением, чем свободные.]
Да и эти 9 %
относятся исключительно
к школьному возрасту, так что о взрослой сахалинской женщине можно сказать, что она грамоте не знает; просвещение не коснулось ее, она поражает своим грубым невежеством, и, мне кажется, нигде в
другом месте я не видел таких бестолковых и мало понятливых женщин, как именно здесь, среди преступного и порабощенного населения.
Случается и теперь, что люди питаются гнилушками с солью и даже поедают
друг друга, но это
относится не
к туристам и не
к чиновникам.
Дядя Максим
относился ко всем этим музыкальным экспериментам только терпимо. Как это ни странно, но так явно обнаружившиеся склонности мальчика порождали в инвалиде двойственное чувство. С одной стороны, страстное влечение
к музыке указывало на несомненно присущие мальчику музыкальные способности и, таким образом, определяло отчасти возможное для него будущее. С
другой —
к этому сознанию примешивалось в сердце старого солдата неопределенное чувство разочарования.
Этот генерал был непосредственный начальник Ивана Федоровича по службе и которого тот, по горячности своего благодарного сердца и даже по особенному самолюбию, считал своим благодетелем, но который отнюдь не считал себя благодетелем Ивана Федоровича,
относился к нему совершенно спокойно, хотя и с удовольствием пользовался многоразличными его услугами, и сейчас же заместил бы его
другим чиновником, если б это потребовалось какими-нибудь соображениями, даже вовсе и не высшими.